30 сентября 2023 года, в канун Недели 17-й по Пятидесятнице, по Воздвижении, и в канун дня памяти святого преподобного старца Илариона Оптинского в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы (Никитском) г. Калуги было совершено Всенощное бдение.
Воскресным днём, 01 октября 2023 года, в храме совершалось служение двух Божественных Литургий.
Раннюю Божественную Литургию совершил иерей Стефан Бойко при диаконе Олеге Машанове.
Служение Поздней Божественной Литургии возглавил настоятель храма - протоиерей Алексий Пелевин. Ему сослужили иерей Максим Картуесов и диакон Олег Машанов.
В соответствии с богослужебными указаниями, на Апостольском чтении за Литургиями в этот день читался отрывок из « Послания к Галатам святого апостола Павла» (гл.02, ст.16-20) и, за Евангельским чтением,- отрывок из Святого Евангелия от святаго славнаго, всехвальнаго апостола и евангелиста Марка (гл.08, ст.34-38, гл.09,ст.01), о несении Креста и следовании за Господом Иисусом Христом.
На Сугубой ектение за Богослужениями возносились особые прошения о здравии болящих, прошения и Молитва о Святой Руси и Молитва о здравии недужных/болящих.
На запричастном стихе за Поздней Литургией отец Алексий произнёс проповедь на тему читавшегося евангельского отрывка.
По окончании Богослужений совершались славление празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня и молебные пения.
***
Проповедь протоиерея Валентина Тимакова в Неделю 17-ю по Пятидесятнице, по Воздвижении. О ценности души. 30 сентября 2012 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Братья и сестры, сегодня

мы слушали удивительно концентрированный и ёмкий текст — что называется, программное заявление Христа о том, как должны мы думать о наиболее важных духовных моментах бытия и как жить. Заявление это дано в кратких, сжатых, но необычайно глубоких и очень принципиальных суждениях: если мы хотим идти за Христом, говорится в Евангелии, то должны взять и Крест Его. Здесь также говорится о душе и о вере: «Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий». Это совершенно непостижимые, конечно, суждения для прагматического нашего ума обращаются вглубь нашего сердца и определяют, как должны мы в этом мире строить свою жизнь, — причём, определяют очень жёстко. «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережёт её» — эти слова ко многому нас обязывают.

Господня максима, которая нам здесь предъявляется, говорит о душе в очень глубоких измерениях. Оказывается, ценность души выше ценности мира: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?». Мир и душа не равновесны — перетягивает чашу весов душа. Это сложно и неведомо для нас с вами, современных людей, для современного сознания. Мне на память приходит один теперь уже очень старый анекдот. Повествует он о новом русском, которому бес предложил деньги за душу. Новый русский охотно соглашается на десять тысяч долларов, и бес соглашается: «Всё, по рукам». Тут новый русский сдаёт немножко назад: «Подожди, я передумал… давай пятьдесят!». Бес говорит: «Какие разговоры, дам пятьдесят». Новый русский опять сдаёт назад — не продешевил ли? — и заявляет сто тысяч. Бес и тут соглашается: «По рукам, подписываем кровью документ». Новый русский радуется и одновременно недоумевает: «Одного не пойму… а в чём подвох?». Этот анекдот очень глубоко характеризует срез нашей эпохи во всей ее бездонной глупости и поверхности: современный продвинутый человек, энергичный, умеющий заработать на хлеб, оказывается, не видит ценности души. Не только человек — целая эпоха ценности души не видит. Продажа души не вызывает никаких вопросов — вся загвоздка в цене.

Что это? Обесценивание души — это определенная деформация в мире или закономерный, естественный ход эволюционного процесса, когда на смену одним ценностям приходят другие? Ответить на этот вопрос бывает очень сложно, братья и сестры. Какие-то простые доходчивые суждения здесь не помогут. Как же быть? Думаю, следует обращаться к христианской традиции, к христианской культуре в её целокупности.

В первом тысячелетии мало говорили о душе — больше о спасении: вся та христианская эпоха была сконцентрирована на теме искупления собственной греховности, на том, как людям приобщиться к искупительной жертве Спасителя. А вот спустя три четверти второго тысячелетия Позднее Средневековье, отчасти даже Новое время поставили вопросы души во главу угла. Приведу в пример «Фауста» Гёте, которого, конечно же, все мы помним. Мефистофель заключает с Фаустом договор на предмет спасения души. Мы помним колоссальный накал страстей, напряжение жизни, с которым обсуждение этих тем происходит в гигантском масштабе. И литературных произведений, которые так же остро эти вопросы ставили, действительно много.

А затем, с приходом модернизма, модернистской секуляризации, всё вдруг стало мельчать, стало уходить напряженное ощущение близости Бога и предстояния души перед Ним. Оно нивелируется, и мы имеем то, что имеем: о душе сейчас слушать никому не интересно совершенно. Вот мы, малое стадо, собрались и ещё хоть что-то понимаем, пробуем хотя бы для себя самих оживить эти знания. Остальным же это неинтересно. Возьмите любой современный фильм. Какой знаменитый режиссер о душе будет рассуждать? Зрители уйдут и всё, и слушать никто не будет.

Поэтому если, пытаясь ответить на вопрос о ценности души — почему она дороже мира? — мы будем обращаться к этому самому миру, то будем встречать скептическое отношение. Нам скажут: «Вы бы шли со своей душой, занимались бы ей в своих кулуарах, а нам не мешали. Ничего страшного, что она обесценилась. Время идет, у нас вот теперь мозги ценятся больше, ноу-хау. Это интересно, это открывает для нас будущее — в космос полетим, другие галактики осваивать будем, там будем жить, человечество переселим, а Земля пусть сгорит, упадет на Солнце и Бог с ней, — цивилизация пусть идёт своим путём, не нужно ей мешать»…

Хорошо рассуждает тот, кто не чувствует последствий подобных деформаций, назовём их так. Ведь такое отношения к душе губительно не столько для цивилизации — которая только в перспективе — а вредно, прежде всего, для самого человека, индивида: он мельчает, приходит к состоянию тупости и невроза. Мы действительно видим, что современный мир погряз в нервных болезнях — одни неврозы кругом. И даже само благополучие жизни, которое современным обществом так ценится, ставится под угрозу. Вспомним боксера знаменитого, Майка Тайсона: пресса восхищалась им потому, что он привнёс в спорт необычайный дух агрессивности, и это показательный пример того, что сам штамп агрессии стал рассматриваться как что-то положительное. Вот это страшно. Хорошо смотреть блокбастеры с кулачными боями и поножовщиной в уютной комнате. Но как только с экранов это сходит во двор, все сколько-нибудь разумные родители уводят ребенка со двора. Потому что кровь, жестокость, агрессия, которые на экранах смотрятся с удовольствием, в реальную жизнь приносят смерть и разложение.

Вроде бы это нам ясно, но все равно мы незаметно для самих себя делаем узаконенную агрессию частью нашей жизни и постепенно превращаемся в полуживотных, среди которых добродетельность скоро будет оцениваться количеством зарезанных и оскальпированных, как в древних племенах. Да и во времена не столь отдалённые это имело место быть. Вспомним революцию: с семнадцатого года по тридцать седьмой, до войны, страшное время было — нация уничтожала саму себя, все агрессивные интенции души вылезли. И вот мы не досчитались тридцати-сорока миллионов человек, а теперь не знаем, как генофонд восстановить. Женщины жалуются: «Мужчины — дураки, не найдешь нормальных». А как найдешь их, когда поубивали всех? Не найдешь, конечно же.

Все эти проявления говорят о «схлопывании нации», так называют этот процесс. Не только нация, но и мир весь становится более циничным, грубым, поверхностным и, соответственно, примитивным, он духовно скукоживается. И сказывается это как на отдельной личности, на её комфортном, как любят говорить, состоянии, так и на культуре в целом — мы знаем, что культура наша необычайно низка сейчас.

Обратимся снова к евангельским словам Христа: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?». Христос вне конкуренции ставит душу, заявляет бездонную перспективу человека. Поймём с вами: материально пересчитать человека очень и очень просто. Современные компьютеры умеют это делать: ген расшифровывается, электроны наши пересчитываются. То, что можно пересчитать, — то ограничено. И не этим человек богат, а духом своим, потому что его не пересчитаешь. Скорость нашего мышления не сравнится со швейцарским андронным коллайдером, который разогнали выше скорости света, — наше сознание превосходит его намного. Наши волевые интенции, которые не пощупаешь, в единицу времени могут достигать планетарных масштабов. Бездонность, о перспективе которой Христос говорит, — в чувстве, в чувстве любви — матери к ребенку, отца к сыну, сына к отцу.

Мы же, сообразно вышеупомянутому анекдоту, давным-давно отошли от вот этого плана и поместили себя в куда более примитивный, да еще этим и хвалимся. И сейчас мои акценты направлены на то, чтобы слова Христа у нас в душе задержались и чтобы анекдот про нового русского не стал нашей обыденностью, а анекдотом и остался. Слава Богу, что мы его можем вот так просто цитировать в качестве насмешки над самими собой. А вектор нашего существования пусть идёт не вослед этим современным процессам, а сообразно христианской традиции, и мы пусть будем вновь и вновь пробуждать в себе ценности, которые Господь один раз означил и которые будут таковыми во все времена и сроки. В этом помоги нам, Господь. Аминь.
По материалам сайта www.pokrovhram.ru.